Я тебя люблю. Очень.

Дезире.

К тому времени, когда Джей прибыл в «Амбассадор», Прайс уже успел оттуда выписаться.

Стоя на парковке, он глядел вверх на балкон в форме буквы "V", тянувшийся вдоль второго этажа, как вдруг услышал крик служащей.

Взбежав по лестнице, Джей увидел, что женщина корчится возле двери, ведущей в номер Прайса, и кричит. Обойдя ее, Джей заглянул в открытую дверь.

Мертвая Дезире сидела на полу между телевизором и портативным холодильником. Первое, что заметил Джей, были обрубленные фаланги пальцев на обеих ее руках.

С того, что осталось от ее подбородка, на его фуфайку с надписью спасательной службы капала кровь.

Лицо Дезире было сплошной дырой: в него стреляли из автомата с расстояния менее десяти футов. Медового цвета волосы, которые еще прошлым вечером Джей самолично мылил шампунем, слиплись от крови и брызнувших на них кусочков мозга.

Откуда-то очень издалека, как это казалось Джею, до него долетел крик. И гул нескольких кондиционеров, словно в дешевом этом мотеле разом включили тысячи кондиционеров, прогоняя из этих бетонных клеток нестерпимую удушающую жару, и гул этот гуденьем пчелиного роя отдавался в его ушах.

23

— Итак, Прайса я отыскал в мотеле чуть дальше по той же улице. — Джей потер глаза сжатыми кулаками. — Я взял себе номер дверь в дверь с его номером. Убогую комнатенку. И просидел целый день ухом к стене, прислушиваясь к звукам, доносившимся из его номера. Уж не знаю, должно быть, я ожидал услышать что-нибудь, свидетельствующее о раскаянии — плач, стенания, — что-нибудь. Но он лишь смотрел телевизор и пил весь день. Потом вызвал себе проститутку. Еще и двух суток не прошло, как этот подонок застрелил Дезире и отрубил ей пальцы, и вот он уже, как последняя сволочь, требует себе бабу!

Джей зажег сигарету и секунду смотрел на огонек.

— После того, как проститутка отчалила, я отправился к нему. Мы немного повыясняли отношения, и я его малость побил. Я рассчитал, что он схватится за оружие, а там — была не была. Так оно и вышло. Это оказался пружинный ножик дюймов шести в длину. Оружие поганое, но счастье, что он его вытащил. Получилось, что я оборонялся. Вроде того.

Джей обратил к окну усталое лицо, потом выглянул наружу — дождь, похоже, теперь стал слабее. Когда Джей заговорил опять, голос его был бесцветный.

— Я полоснул его ножом по животу от бедра и до бедра и держал за подбородок, чтобы он глядел мне в глаза, когда его кишки вывалились на пол. — Он пожал плечами. — Думаю, что память о Дезире такого заслуживала.

На улице было градусов семьдесят пять, но воздух в закусочной, казалось, промерз и был холоднее кафельных плиток морга.

— И что же вы собираетесь теперь делать, Джей? — спросила Энджи.

Он улыбнулся туманной, призрачной улыбкой:

— Собираюсь обратно в Бостон, чтобы сделать то же самое с Тревором Стоуном.

— И что потом? Хочешь провести остаток жизни в тюрьме?

Он взглянул на меня:

— Наплевать. Если судьба так решит — прекрасно, значит, так тому и быть. Если, Патрик, за всю твою жизнь тебе удалось вкусить хоть малую толику любви, тебе уже крупно повезло. И выходит, мне крупно повезло. В сорок один год я влюбился в женщину чуть ли не вдвое моложе меня, и любовь наша длилась две недели. А потом она умерла. Что ж, мир наш суров. Если выпадает тебе на долю что-то хорошее, будь уверен, что раньше или позже с тобой случится и нечто по-настоящему дурное, просто так, чтобы выровнять чаши весов. — Он быстрой дробью побарабанил по столу. — Так тому и быть... Я это принимаю. Без удовольствия, но принимаю. Чаши моих весов уравновесились. И теперь я собираюсь уравновесить их для Тревора.

— Джей, — сказала Энджи, — но это будет самоубийством.

Он передернул плечами:

— Ерунда. Он умирает. А кроме того, думаете, он уже не приговорил меня? Я слишком хорошо осведомлен. В ту секунду, когда я прервал ежедневное общение с ним отсюда, я подписал себе смертный приговор. Зачем, думаете, он послал с вами Клифтона и Кушинга? — Он закрыл глаза и шумно вздохнул. — Нет уж. Все решено. Сволочь получит пулю.

— Через пять месяцев он умрет!

Джей опять передернул плечами:

— Для меня это слишком долгий срок.

— А если обратиться к закону? — сказала Энджи. — Вы можете свидетельствовать, что он заплатил вам за то, чтобы вы убили его дочь.

— Ценная идея, Энджи. Судебное заседание состоится месяцев через шесть-семь после его смерти. — Он кинул на чек несколько банкнот. — Я поквитаюсь с этим старым говнюком. На этой неделе. Умирать он будет долго и мучительно. — Он улыбнулся. — Вопросы есть?

Почти все вещи Джея все еще находились в однокомнатной квартирке в меблированных комнатах «С возвращением» в центре Сент-Питерсбурга. Он намеревался завернуть туда, похватать вещички и отправиться в путь на машине, так как на самолеты полагаться трудно, а в аэропортах его легко могли выследить. Без сна, отдыха и каких-либо проволочек он собирался провести за рулем двадцать четыре часа и, достигнув Восточного побережья, очутиться в Марблхеде примерно в два тридцать утра. А там, как он планировал, он должен был вломиться к Тревору Стоуну и замучить старика до смерти.

— Дьявольский план, — заметил я, когда мы сбежали со ступеней закусочной и под проливным дождем ринулись к машинам.

— Нравится? Меня как осенило!

Не в силах измыслить ничего иного, мы с Энджи решили сопроводить Джея в Массачусетс. Возможно, нам удастся, обсуждая это с ним на стоянках и возле бензозаправок, либо отговорить его, либо предложить ему какое-то другое, более здравое решение его проблемы. «Челику», взятую нами напрокат в «Престижном импортс», в том же месте, где Джей арендовал свой «3000 JT», мы собирались транспортировать обратно на тягаче, с тем чтобы счет они выслали Тревору. Живой ли, мертвый ли, — оплатить этот счет ему раз плюнуть.

Недотепа, конечно, раньше или позже, но обнаружит наше исчезновение и полетит домой со своим компьютером и своими медвежьими глазками, размышляя по пути, как бы объяснить Тревору то, что он упустил нас. Кушинг, как я полагал, удалится к себе в преисподнюю, захлопнув крышку гроба до тех пор, пока не понадобится вновь.

— Он сошел с ума, — сказала Энджи, когда мы, держась за хвостовыми огнями Джея, двигались в сторону автострады.

— Джей?

Она кивнула:

— Он думает, что влюбился в Дезире за две недели, но это полная ерунда.

— Почему?

— Тебе попадались люди — взрослые люди, которые влюбляются за две недели?

— Но это не значит, что такое невозможно.

— Наверное. Но думаю, он влюбился в Дезире гораздо раньше, чем они встретились. Прекрасная девушка, одиноко сидящая в парке, ждущая своего избавителя. Да об этом каждый парень мечтает!

— О прекрасной девушке, одиноко сидящей на скамейке в парке?

Она кивнула:

— И ждущей, когда ее спасут.

Впереди Джей въехал на пандус 275 Северной: красные хвостовые огни машины расплывались под дождем.

— Может быть, ты и права, — сказал я. — Весьма возможно. Но как бы там ни было, если у тебя случился скоропалительный роман в чрезвычайных обстоятельствах, а потом вдруг твой предмет у тебя отнимают выстрелом в лицо, помешательство твое объяснимо.

— Допустим.

Она включила понижающую передачу, так как «челика» въехала в лужу размером с Перу и задние колеса на секунду повело влево. Машина забуксовала, потом выправилась, и мы одолели лужу. Энджи опять включила четвертую скорость, тут же перевела на пятую, нажала на газ и догнала Джея.

— Допустим, — повторила она. — Но он замышляет убийство калеки, Патрик.

— Калеки-преступника, — сказал я.

— Откуда нам знать? — сказала она.

— Из того, что рассказал нам Джей и что подтвердила и Дезире.

— Нет, — сказала она, когда в десяти милях впереди нас в небо поползли желтые спинные плавники Солнечного моста. — Ничего Дезире не подтвердила. Джей сказал, что подтвердила. И опираться мы можем лишь на то, что рассказал нам он. Подкрепить это словами Дезире мы не можем. Она мертва. И подкрепить это, обратившись в Тревору, мы не можем, потому что он при всех обстоятельствах станет это отрицать.